[SPNBrothersinarms]

Ну, раз уж выкладываемся в течение суток, то суббота уже пришла

Заявка: Хочу 1.12 "Вера" наоборот. АУ 4 сезон. Дин возвращается из Ада и пытается отыскать брата. Когда он выходит на след Сэма, оказывается, что тот пустился во все тяжкие - алкоголь, пьяные драки, лёгкие наркотики. Всё, что помогло бы заглушить боль. Дин успевает как раз вовремя, чтобы выдернуть брата из очередной потасовки. Когда они добираются до места ночлега, оказывается, что невменяемый Сэм ранен. Дин пытается его выходить, попутно убеждая, что это действительно он и он вернулся из Ада. Финал - как автору захочется. Заказчик залюбит в любом случае

Название: Пережить затмение
Персонажи: Сэм, Дин
Жанр: х/к, то есть один Винчестер заботится о втором, когда это жизненно необходимо, если я правильно понял этот жанр.
Рейтинг: PG-13
Размер: ~ 1900 слов
От автора: как водится, получилось не совсем то, чего ожидал заказчик. Но все же, надеюсь, в большинстве своем, заявка выполнена. Ну и, простите, не совсем драбблик
От автора дополнительно: Уважаемый заказчик и читатели! Несмотря на АУ, в исполнении не подразумевается ни слэш, ни пре-слэш. Автор не намекает на однополые отношения, и поверьте - Винчестерам все равно, что о них подумают - если дело идет о спасении одного из них, то второй приложит к этому все усилия, даже не задумавшись, как это выглядит со стороны. Рейтинг выставлен исключительно из-за упоминания наркотиков и драки, жестокие сцены и бла-бла-бла... Заказчик просил, ничего не могу поделать, хотя наркотики лично для меня страшный сквик, болезненный и тяжелый.


Сегодня определенно неплохой вечер, не хуже вчерашнего. Я уже давно оглох от бьющего по барабанным перепонкам грохота, принимаемого за музыку большинством завсегдатаев этого клуба. Возможно, все дело в том, что в детстве мне на ухо наступил какой-нибудь гризли, а может, я обдолбался до такой степени, что все звуки слились в безобразную какофонию. Она заполняет ячейки памяти, запечатывает их, будто горячим сургучом. Это то, чего я хочу. То, чего ищу каждый вечер, выплескивающийся через порог слепой ночи в горькое невзрачное утро.
Пробираясь к лестнице сквозь подергивающуюся в такт неоновым басам толпу, пытаюсь вспомнить, что означает ни к месту всплывшее в голове слово «утро». Эта часть похожих друг на друга, словно близнецы, суток, давно выпала из жизни. Мой день начинается, когда проклятое солнце бьет по глазам, перепрыгнув из заката прямиком в зенит. Ненавижу солнце – оно слепит, пробуждает, воскрешает память. Отекший мозг все еще помнит, что Солнце – это звезда, так какого же дьявола ее видно днем?
Первая ступенька – нужно выпить, растворить в виски остатки мыслей. Думать вредно – это плохо заканчивается. Не думать – безопаснее.
Вторая ступенька – интересно, если залить алкоголем косяки, меня срубит так же, как вчера? Можно еще попробовать обещанные тем тощим в синей майке парнем розовые таблетки. Все, что угодно, лишь бы не думать. Не думая, перепрыгиваю еще через несколько ступенек.
Присаживаюсь на верхнюю, сглатываю вязкую слюну. Душно, перед глазами пляшут лазерные лучи. Толпа там, внизу, похожа на подрагивающую поверхность болота, где мы с Дином однажды едва не увязли.
Запретное имя взрывается болью в голове. Она плавно стекает по горлу в грудину, сдавливает ребра, не позволяет вдохнуть. Случайность - не более. Как и вчера, позавчера, каждый чертов день на протяжении четырех месяцев. Разве случайности часто бывают значимы? О, да, в нашей повернутой семейке они закономерны. А я, если не вдохну сейчас, то скопычусь прямо на этой дурацкой лестнице, так и не добравшись до сортира. Рывком поднимаюсь на ноги, хватаю ртом спертый воздух.
В туалете тоже тусовка – тут можно разжиться интересными препаратами, большинство из которых мне еще предстоит попробовать, или потрахаться. Некоторые совмещают. Второе меня не интересует, зато радует, что я вполне обойдусь писсуаром, так как все кабинки заняты парочками.
Пока мою руки, стараюсь не поднимать головы, чтобы ненароком не встретиться в зеркале взглядом с самим собой. Но когда откуда-то вдруг доносится знакомое имя, вскидываюсь. Вижу в зеркальной поверхности свое бледное осунувшееся лицо и светильник в виде солнца над головой. Сквозь мутную дымку выкуренной недавно травки снова слышу «Дин» и «солнце». Связь между этими словами – моя личная тайна, и использование их кем-то другим кажется сродни богохульству. Развернувшись, нахожу взглядом того, кто их произнес. Высокий плотный брюнет держит на ладони квадратный пакетик с травкой, на котором маркером нарисован наполовину закрашенный черным круг, а плюгавый шатен, что-то возбужденно шепча, сует ему свернутые в трубочку купюры. В этом шепоте мне и слышится запретное имя.
Я не успеваю додумать мысль о том, откуда они его знают, а кулак уже впечатывается в висок плюгавому. Тот издает странный крякающий звук, ударившись головой о кафельную стену, кулем валится мне под ноги.
- Эй, ты чего? – орет брюнет, пряча пакет с нарисованным затмением в карман.
- Откуда ты знаешь Дина? – я хватаю его за грудки и встряхиваю. В голове туманно, черты его лица плавятся и стекают.
- Все нормально, чувак, все нормально, отпусти. Дин – это я, - скороговоркой произносят съехавшие на мои кулаки ярко-алые губы.
- Чушь! – пытаюсь сообразить, как стану его убивать за то, что он присвоил имя моего брата. – Ты не он. Его нет. Оттуда не возвращаются.
- Ты рехнулся, - он задыхается, и перекошенная маска начинает багроветь. – Это мое имя, придурок.
«Придурок» – это наше с братом слово, и никто не имеет права произносить его при мне. Но демоны, наверное, знают об этом. Внезапное озарение – и я толкаю брюнета к стене, смыкаю пальцы на его шее, кричу, вместе со слюной выплевывая в хрипящую физиономию:
- Кристо! Кристо!
Что-то обжигающе-раскаленное входит под ребра. Чувствую, как по спине льется кипяток и слабеют руки. Перед глазами мелькает белоснежный потолок, светильник в виде солнца слепит, окрашивает закрывающиеся веки красным. Солнце заходит, и темнота рука об руку с тишиной дарят мне долгожданный приют.

***

«В начале было слово», - вспоминаю я, когда в блаженной пустоте раздаются какие-то звуки. Понимаю, что это слова, но пока не знаю, знакомы ли они мне. Но звучат они совсем рядом, несомненно. Тела нет, только пустота и этот монолог. Постепенно начинаю узнавать голос. Догадка о том, куда я попал, не пугает. Если даже в аду брат нашел меня, значит, все не так страшно. Вокруг темно, но темнота - не враг, уже нет. Я пока не решил, что скажу ему, ведь мысли об этом целую вечность прилежно затыкал всеми возможными способами. Распахиваю глаза, чтобы увидеть его.
На меня обрушиваются острая боль, яркий свет и невероятная тяжесть в каждой клеточке вдребезги разбитого тела. Сейчас сила земного притяжения чувствуется в полной мере.
- Не дергайся, швы разойдутся, - я начинаю различать слова, но приходится напрягаться. – Сможешь привстать, я перебинтую?
У меня возникает миллион вопросов, но даже простое «да» не способно вылететь из пересохшего горла. Я киваю, скашиваю глаза, но вижу только колени в вытертых джинсах. В голове взрывается сотня петард, а вместо стона в ответ на этот взрыв я издаю неясное клокотание. Отжаться на руках не стоит и пробовать – из них вынули кости, и теперь они висят бесполезными плетьми по обеим сторонам кровати. Попытка согнуть ноги столь же безуспешна – нижние конечности по ощущениям напоминают желе.
- Ладно, просто не двигайся, обойдемся пластырем, - произносит голос, и что-то прохладное ложится на горящую кожу где-то в районе ребер. Но прохлада быстро исчезает, а большие шершавые ладони покидают мою спину. Разочарованно вздыхаю, попутно отмечая, что глубокий вдох причиняет острую боль. Но лежа на животе я и не могу дышать глубоко. Однако это не умаляет необходимости смочить горло хотя бы водой, хотя я не отказался бы и от глотка крепкого виски.
Дин! Я вдруг ясно понимаю, что рядом брат. Этого не может быть, потому что… Потому что его тут нет. Невозможно – мой брат, как и отец, и Джессика, мертв. Каждого из них я хоронил сам.
Медленно охватываю пространство, доступное взгляду. Это тот самый номер, снятый месяц назад в мотеле одного из средней руки городков, которые я объезжал в поисках способа вернуть Дина. Пока, потеряв надежду, не остался именно здесь, проводя ночи в поисках забвения, а дни – в отходняках как результате этих поисков.
Все усилия договориться с адскими тварями ни к чему не привели. На самом деле, теперь моя собственная жизнь не имеет особенной ценности, но это не значит, что я позволю еще одному демоническому ублюдку разгуливать по земле. Тем более, в шкуре брата.
- Тебе помочь встать? – обрывает мысли тот, кто говорит голосом Дина.
Я киваю, ощущая язык во рту чем-то чужеродным и бесполезным.
Крепкие руки подхватывают меня подмышки и приподнимают над кроватью. Боль в левом подреберье на секунду ослепляет, но тут же вновь утихает до тупой ноющей тяжести. Я вижу лицо брата – такое долгожданное и одновременно чужое. Черты обострились, вокруг глаз и губ образовались складки, лоб прорезали глубокие морщины. Двухдневная щетина проступила на впалых щеках, довершая мрачный образ.
Прислонившись спиной к мягкой подушке, отработанным движением выхватываю из-под нее нож и приставляю к шее склонившегося надо мной лже-брата. Ни в каком я не аду, это же очевидно. Следовательно, Дину тут взяться неоткуда.
Рука заметно дрожит от слабости, ноет спина, перед глазами пляшут темные точки. Лже-Дин замирает и смотрит на меня долгим выжидающим взглядом. Мне есть, что ему сказать, но для этого надо хлебнуть воды. А до ванной я не дойду. Не просить же этого, чтобы принес попить, а после снова подставил горло под лезвие. Короткое движение разом отнимает все силы, и рука падает, прочертив на горле тонкую линию с медленно выступающим на ней кровавым бисером.
- Ну, убедился? – кривится лже-или-не-лже-Дин.
Я не сразу понимаю, что он имеет в виду, и выкрикиваю:
- Кристо!
Выходит сип, но Дин слышит и кивает. Я слежу за его передвижениями по комнате – он явно что-то ищет. На подоконнике стоит подернутый паутиной стакан. Дин исчезает с ним в ванной и возвращается, протягивая мне воду. Но «нападение» лишило сил, и я, взяв стакан в руки, частично выплескиваю содержимое на грудь. Не могу назвать это ощущение неприятным, но пить хочется по-прежнему. Дин тут же отнимает его и прикладывает прохладный стеклянный край к моим губам. Когда вода попадает в рот, я уже готов признать, что адские псы доставляют свою добычу к райским вратам, а меня приняли туда исключительно по ходатайству брата.
- Это я, Сэм, - говорит Дин, ставя стакан на прикроватный столик. – Я вернулся.
Я уже в состоянии говорить - пустыня в глотке исчезла, - но не знаю, о чем. Просто жду, что будет.
Дин истолковывает молчание по-своему. Заглядывает под кровать, вытаскивает запыленную сумку. Роется в ней, вынимает банку с солью.
- Смотри, - снимая крышку, произносит он. Коротко мажет большим пальцем левой руки по моей мокрой от пролитой воды груди, опускает его в банку с солью, затем подносит ко рту и демонстративно растянутым движением языка слизывает белые кристаллики. Я заворожено слежу за его действиями, все еще не произнося ни слова. Дин сглатывает, морщась от количества соли, что ему пришлось съесть. Затем берет в руку мой нож.
- Серебро, - он потирает ладонью порез на шее. – Ну?
- Дин, - говорю, наконец, я и срываюсь в смех от осознания того, как долго мы не виделись, а сказать почти нечего. Стиль разговора не изменился – коротко и по делу.
Спину обжигает, словно от удара хлыстом, и я смолкаю, всхлипывая и давясь остатками смеха. Вижу, как Дин отворачивается, подносит руку к лицу. А когда снова устремляет взгляд на меня, глаза его подозрительно блестят. Усмехается и проводит тыльной стороной ладони по моей щеке. Слезы.
- Больно, - оправдываюсь я, но возможно, так и есть.
И сам не замечаю, как проваливаюсь в беспамятство.

Второе пробуждение намного хуже, чем сотня предыдущих – меня бьет озноб, и стоит открыть глаза, как их тут же заливает соленым потом. Попытка утереть пот не удается – мои руки словно спеленаты чем-то горячим. Утыкаюсь лицом в подушку и обтираю о наволочку разъедающую глаза испарину. Я лежу на здоровом боку, крепко зафиксированный чьими-то сильными руками, обхватившими меня поперек туловища. Хочу обернуться, но в теле все та же слабость, удвоенная дрожью.
- Не нужно вставать, - тут же вскидывается Дин, и я облегченно перевожу дыхание – это не сон. – Я сейчас…
Он поднимается, аккуратно перекатившись в сторону, от чего постель распрямляется мягко, почти не причиняя дискомфорта. Обходит кровать с другой стороны, протягивает мне стакан и пилюли.
- Обезболивающее и жаропонижающее, - поясняет он уже после того, как я глотаю их. Помогает мне добраться до ванной, но не оставляет одного – лишь отворачивается, уставившись в небольшое окно под потолком.
Меня хватает еще на то, чтобы самостоятельно ополоснуть лицо и вычистить зубы, затем я бессильно опускаюсь на крышку унитаза и позволяю Дину обтереть меня влажным полотенцем. Становится легче, несмотря на неприятную и болезненную процедуру смены повязки.
Потом он минут сорок отвечает на мои сбивчивые вопросы. Рассказывает о том, как очнулся на старом кладбище, о встрече с Бобби и как тот помог отыскать меня. Еще о том, как портье указал ему клуб, где я обретался почти месяц. И что едва успел, расслышав среди гремевших басов, как истошно я ору имя Христа, пытаясь изобличить демона. Только сейчас я заметил сбитую кожу на костяшках пальцев – прежде чем утащить меня оттуда, Дину пришлось немного помахать кулаками.
- Такая работа, - говорит он с усмешкой, - присматривать за противным младшим братцем. Прости, что подзадержался.
Усталость и принятые лекарства начинают свое действие. Уже на краю сознания спохватываюсь, что все происходящее – мой горячечный бред, мираж. И когда приду в себя, никакого Дина рядом не будет, и я снова поплетусь туда, где ждет забвение в пьяном и наркотическом угаре… На ощупь нахожу сухую жесткую ладонь и из последних сил вцепляюсь в нее. Дин в ответ сжимает пальцы. В закрытые веки бьет полуденное солнце, но это больше не раздражает.