и
вылезло это и операция по
убрать от монитора еду, детей, слабонервных и читать дальше
Бога нет.
Прах невесомыми песчинками стекает с пальцев. Пыль оседает на сожженную почву, стекает сухими ручейками по грязным костям, путается в клоках сгнивших волос.
Последнее место в мире, где есть запах. Зловоние стухших трупов, послевкусие серных испарений, тошнотворная сладость ладана. Последнее место в мире, которое - есть.
Нижняя часть холма как барельеф, спаяна из демонов перекрестка. Вечно дергающиеся обескровленные полутрупы, лишенные возможности подать голос, порывающиеся скрипнуть хоть костью, напоминая Повелителю о себе. Но Сэм и так амнезией не страдает.
- Милашка хочет брата назад? О, зайка, он именно там, где мы хотели - визжит на горячей сковородке. Хочешь к нему? - фальшивая улыбка брызгает вместе с половиной черепа. Сэм заплетает в сети рвущийся из трупа дым.
Поначалу твари подыхали, потом он научился использовать их полнее.
Необозримый курган из обессиленных, не имеющих возможности сдохнуть, прижаренных к разложившимся телам демонов. Он устроил их тут на всякий случай, чтобы не выковыривать потом нужную гадину из преисподней, по десять раз перетрясая мироздание. Сэм честно обеспечивает достойное посмертие своим врагам.
Он потерял чувство времени. Без Дина не уследить, сколько раз солнце взошло на правильной стороне горизонта. Отсчитывает течение лет по высоте тошнотворного тадж-махала, укладывая слои трупов как когда-то листы салата брату в бургер.
Творение Сэма становится мавзолеем. Только здесь он помнит, что за боль сжирает душу и какая сила заставляет сердце биться вопреки агонии.
На вершине - площадка. Из остова Импалы сделан трон, украшен костями. Здесь легко размышлять. Это место для него и тех, кого он до сих пор ненавидит. Кого хочется убивать снова и снова, чтобы ярость сжимающая горло хоть на секунду слабела. Только люди, сверхестественным тварям не угнаться за подлостью человеков.
Падает на роскошный трон. Вбивает пятку в позвоночник Гордона, наслаждаясь тихим треском и приглушенными хрипами.
- Я охочусь на таких как ты, ублюдок! - сверкает зубами Уокер.
Сэма рвет изнутри боль, ядовитая смесь вины и отчаяния. Он готов подставиться под удар, сдохнуть, позволить пробить в теле дыру большую, чем в душе. Уйти за Дином, без него - нет смысла. Но Гордон не догадался заткнуться и спасти человечество:
- Братец напрасно тебя в колыбельке не придушил. Знал ведь, порченая кровь себя проявит. Слабак смазливый.
Винчестер впервые убивает человека. Вбитые с детства моральные установки отлетают ссохшимися лепестками.
Позже, он не пожалеет времени, чтобы отыскать объеденный червями скелет и привязать к нему смрадную, впустившую в себя ад, истекающую желчью душонку. И не сказать, что в преисподней говнюку приходилось жарче.
На самом краю лежит единственный скелет, который никогда не рыдает. Последние дожди смыли плоть, пыль и песок отполировали разломанные кости. Здесь Бобби навечно устроился ждать конца света - красивый вид, хорошая компания.
- Сэм, не дури! Ты снесешь половину штата этим ритуалом.
Сингер машет лопатой больше для вида, Винчестеру не особо нужна помощь в раскопках. До могилы брата он способен дорыться хоть сквозь гранит голыми руками. Эш как-то под пиво рассказал свою теорию выхода из Игры. Человек абсолютно предсказуем для высших сил, пока играет по их правилам. Но всегда есть другие, тщательно припрятанные варианты. Сэм и выбрал один такой. Он старается не сверкать огненными сполохами в глазах, когда чувствует, что цель близко. Напрочь не представляя, как будет объясняться с братом. Отвлекает себя разговорами:
- Я смогу вернуть к жизни любую душу, если тела не касался огонь.
Чувствует запах, когда врубает штык в крышку гроба. Долбит еще сильней - счищая с обгоревших досок копоть и грязь. И не верит - не верит - не верит в предательство. Бобби сминает кепку.
- Прости, Сэм. Дин сделал бы так же.
Он прав.
Это последние слова старика.
Сэм отпускает душу восвояси, но порой от неимоверной тоски, ему хочется растереть останки в порошок. Порвать на части еще раз. Выбеленные временем кости хрустят, ломаясь. И хоть души в них нет, Сэму стыдно.
Последней каплей стала женщина. Ее голова чаще остальных привлекает его гнев. Волосы еще хранят местами огненно-ржавый цвет. Она умела находить несуществующее, добывать недоступное. И лучше любого человека знала – с кем имеет дело. Она позволила себя использовать. Хватка и знания поражали - распознать в коматознице демона и уничтожить - Сэм бы так не сумел. Не до того, как переродился в Антихриста.
Ладан замаскировал серный запах и он не раскусил ее сразу. Чертова сука продала душу за десять лет хорошей жизни. И чтобы не оказаться в преисподней, заложила Сэма крылатым тварям, прикрывающимся краденой благодатью. Захария подкармливал информацией, выведя на Чистилище, научив брать там не обжигаясь. Создавал свое оружие Апокалипсиса. Очнулся Сэм уже снося в небытие ад. Где не оказалось души Дина. Рай после этого он уничтожил почти случайно.
Побрякушки Бэлы стали бесполезны. А труп и душа - первыми жителями рядом с троном Сатаны.
Он по одному ловил высших демонов и вел беседы. Аластара, старейшего палача, держал на привязи веками, перенимая бесценный опыт и оттачивая навыки на "подданных". Потом заскучал, выпил насухо и сделал правый подлокотник.
Сэм, вздохнув, откидывается на спинку. Сидение трона плотно устлано перьями. Многослойная, мягкая набивка, хоть и невидимая. К сожалению, ангелы тоже не могли сказать, где Дин. Или Бог. Даже Захария.
Осталось последнее.
Он посмотрел на руки. Натруженные суставы выпирают через пергаментно-тонкую кожу. Вены черными нитями оплетают кисти. Алмазной крепости когти хорошо заточены и выровнены. С трудом можно вспомнить, какими эти руки были раньше. Для Дина.
На огрызке мироздания ни воды, ни зеркал. Сэму безразлична его внешность. Некого пугать. Не перед кем стыдиться. Единственный, кого он хотел бы видеть – в полукилометре южнее. Спит под рассохшимся деревянным крестом. Фотографий не сохранилось.
Утром, щурясь от лучей едва живого Солнца, неуверенно выползшего на небосвод, Сэм не смог вспомнить лица. В памяти плескалось - веснушки, скрытые загаром. Зеленые глаза. Тяжелые кулаки. Вечное "Сэмми" на вертком языке. Его сила. Колючая нежность. Больная и перекошенная любовь, одна на двоих.
Все стало исчезать.
В мучительных кошмарах из Колд Оак, давно стертого с земли и из памяти, Сэм видит, как брат лупит из глока вверх, привлекая внимание, последний патрон отправляет ему в плечо, чтобы завалился, перестал маячить тушей перед одержимым. И с пустой обоймой прыгает на Джейка. Отчетливей всего - кровь, залившую кожаную куртку, окрасившую вишневым клечатую рубашку. Огромную рану открывающуюся напротив сердца.
- Сэм, ты в порядке? Сэмми? Я опоздал, прости... Сэм...
Даже черную полосу из грязи и машинного масла, контрастно выделившуюся под посеревшими ногтями, Сэм помнит. Внезапную тяжесть обмякшего тела. Ярко рыжую щетину на бледных щеках, черные круги под закатившимися глазами. И момент, когда жилка возле челюсти перестала вздрагивать в такте пульса.
Горячий. Ершистый. Вросший в душу.
Сэм испробовал все. Перебрал целиком опыт человечества и крылатых ублюдков. Остался действительно последний способ. Он не нашел Бога. Но есть шанс, уничтожив его последнее творение, запустить мироздание по новой.
Сэм смотрит на руки. Из человеческих чувств не осталось даже страха. Бьет себя в грудь когтями. Кости грудины не поддаются. Он падает на руку, чтобы продавить ее до сердца через подвздошье. Трепещущий комок жизни судорожно бьется, выплескивает черные капли на песок. Прах к праху.
Сэм сжимает руку. Его боль пронизывает останки мира. Пленные души развеиваются, вопя, камни стираются в песок. Солнце выписывает восьмерки на горизонте, Луна одуревшей мухой бьется о треснувший купол неба.
Перед глазами Тьма перемешивается со Светом.
Сэм сжимает истекающий огнем зародыш нового мира. Второй рукой дотягивается до амулета. Острый край знакомо впивается в палец.
Все сжимается до невообразимо крошечной точки посреди бесконечного Ничто.
Взрыв.