Хочешь быть живым - будь им
Не-жизнь, о которой я помню, была короткой и ничем не примечательной. Но я расскажу вам о ней.
читать дальше
читать дальше
Она просыпается от движения, легкого, едва уловимого, словно бы кто-то невидимый погладил по лбу, или сжал ладонь, не требовательно, но властно. Темное ограниченное пространство практически лишает возможности пошевелиться, но ей необходимо выбраться, потому она бьет рукой вверх. Что-то ломается с усталым треском, и земля засыпает ее лицо. Черная, тяжелая, чуть влажная, теплая земля. Она боится задохнуться, но чуть позже понимает, что ей не обязательно нужно дышать.
Мередит, так ее зовут. Она читает имя на сером могильном камне, когда цепляется за него, неловко наклоняясь и подтягиваясь, потому что затекшие ноги все еще плохо слушаются, как неживые. Несколько минут уходит на то, чтобы осознать: это не только ноги, но и все ее тело, - неправильно, чудовищно функционирует, хотя не должно. Тогда она понимает все. Вспоминает, как умерла. На самом деле это не то, чего следует бояться. Жизнь продолжается до самого момента смерти, слишком короткого, чтобы осознать его, почувствовать; он похож на щелчок выключателя, или движение век, когда моргаешь. Похож на вдох.
Мередит чувствует холодный воздух. Вокруг пахнет осенью, тленом и немного чем-то еще, гарью, может быть. Будто недавно сгорел чей-то дом поблизости и почерневшие деревянные обломки намочило ливнем. Она идет к единственному дому, о котором сейчас помнит. Он одноэтажный, старый, чуть покосившийся от времени, но добротный. Мередит помнит крыльцо, заросшее мхом в некоторых местах. Возле дома растет дерево, на ветку которого она однажды посадила Чарльза, когда тот был совсем маленьким. Он заплакал ровно через полминуты, стал протягивать руки вниз, к ней, всхлипывая: Мэээди. Он не выговаривал некоторые звуки, поэтому и получалось вот это Мэди. Чарльз был ее братом и солнечным ребенком, как говорила о нем мать, а Мередит, по ее же словам – точно была порождением бури. Глаза, непривыкшие к свету, различают сияющие провалы окон, они словно танцуют, плывут маяками в сумраке.
Чарли открывает дверь настежь и долго смотрит на Мередит, не шевелясь. Потом обнимает ее резко, оглушительно, пытается что-то сказать, но у него не получается, - слова словно перекрывают друг друга и это почему-то смешит, ломает оцепенение.
- Вижу ты рад меня видеть, - хохочет она.
- Точно. Не знал, что такое бывает на самом деле, подожди, - все еще хватая воздух раскрытым ртом, говорит он. - Зайдешь?
Мередит замечает его улыбку и слезы в глазах, которые он прячет; тихо переступает тонкую белую полоску на пороге и не знает, что сказать. Чарли изменился. Кажется, стал выше в два раза, шире в плечах. Его русые волнистые волосы собраны в хвост на затылке обычным коричневым шнурком. Возможно, это просто взросление, но Мередит отчетливо ощущает изменения. Чарльз стал другим и это закономерно, думает она. Он огибает ее, едва задев, подталкивает к креслу с потрескавшейся кожаной обивкой, подбрасывает в камин дрова и говорит о том, что давно подозревал о возможном сумасшествии, поэтому ничему не удивляется. Она снова чувствует смех, зарождающийся где-то в голове.
- Не знаю, что произошло, - произносит Мередит и осторожно садится в кресло.
- Я тоже пока не знаю. Ты что-нибудь помнишь?
- Всё. Но ведь это невозможно, Чарли, - Мередит смотрит вопросительно, словно перед ней человек, способный ответить на все вопросы, уладить, казалось бы, безнадежное дело, разрешить неразрешимое. Ей больше не к кому идти.
- Так не должно быть. Я попытаюсь выяснить что-нибудь, позвоню кое-кому. Да ты не думай об этом. И... Как ты, Мэди?
- Замечательно. Совсем не чувствую себя мертвой, если ты об этом, - Мередит поднимается на ноги, удивившись легкости своего тела, которое ощущается механическим каркасом, вещью, и бог знает чем еще, но не телом в привычном понимании этого слова. Его словно распилили, вынули все ненужное или, наоборот, необходимое, и криво заштопали крест-накрест. Скорее всего, так и было. Она отстраненно осматривает себя, но видит только черные разводы высохшей грязи. Подол платья оторвался по шву. - Красота, - констатирует Мередит. Чарльз кивает, с улыбкой пожимая плечами. - У тебя есть горячая вода? Или холодная, мне, в общем-то, все равно.
- Конечно. Ванная в твоем распоряжении. Наверное, надо найти какую-то одежду. Я сейчас, - вставая, Чарльз хлопает себя по коленям, будто выбивая пыль из выцветшей джинсы. Мередит кажется, что это выглядит странно, как старческий кашель.
Зеркало недружелюбно встречает ее, отражая лицо ожившего мертвеца, впрочем, довольно хорошо сохранившегося. Круги под глазами растекаются на щеки синими пятнами. В голову приходит безумно нелепая мысль о косметике, Мередит тут же ее прогоняет. Причесываясь, она замечает кусок кожи возле локтя, который болтается до запястья, обнажая бескровный серый слой мышц и сосудов. Возможно, она повредила руку, когда выбиралась из могилы, не вспомнить. Мередит кричит Чарльзу, чтобы захватил скотч.
Переодевшись в широкую футболку и шорты, она выходит из ванной, останавливается на полпути, прислоняясь к деревянному косяку.
- С женскими шмотками проблема, я поняла, но и так сойдет, - говорит Мередит. - Спасибо, Чарли.
Чарльз кивает и смотрит сквозь нее, наверное, вспоминает о тех гипотетически существующих женских вещах, которые могли бы заваляться в пыльных ящиках комода или думает о чем-то своем, недоступном ей. При жизни Мередит никогда не интересовалась, были ли у Чарльза подружки, не представляла в деталях с кем он проводит время, не задумывалась о том, что он любит, чего боится и что его угнетает. Это не казалось чем-то необычным, наоборот, воспринималось как данность. Они словно дальние знакомые существовали сами по себе, не пересекаясь, вращались двумя далекими планетами по одной орбите. Мередит с холодной ясностью осознает: на самом деле, она ничего не знает о нем. Единственное, что всегда оставалось явным, неизменным, - то, что привело ее сегодня к нему - безусловная уверенность в поддержке. В остальном - у нее всегда было слишком много себя самой. Такие мысли неожиданно ранят.
- Как мама и Фрэнк? – спрашивает Мередит.
- В порядке, насколько я знаю. Они уехали сразу после того, как ты…
- Умерла. Не нужно щадить мои чувства. Но все это пока странно. Неправильно. Я хотела бы встретиться с ними, как думаешь?
Чарльз хмыкает и смотрит на свои руки, сцепленные в замок на столешнице.
- Мэди, мы все скучали. Без тебя. Мама… она не смогла без тебя. Предложила уехать. А я вот остался. Присматриваю за домом Фрэнка, недавно чинил крышу, протекла. Не думаю, что повидать их - хорошая идея. Тебе лучше пока остаться здесь, - произносит он медленно, тяжеловесно.
-Как скажешь, - отзывается Мередит. Недолго молчит, а потом произносит, - Сколько тебе лет, Чарльз?
- Двадцать девять, - он смеется. - К чему такие вопросы?
- Почему ты живешь один?
Его взгляд за какое-то мгновение становится пустым, непроницаемым и твердым; Мередит чудится звук, с которым захлопывается дверь от сильного порыва ветра. Ей вдруг хочется встать у него за плечом невидимой тенью, защищая от любой угрозы, стоять там долго, возможно, всегда, но это слишком запоздавшее и бесполезное чувство.
- Так вышло, Мэди, - глухо отвечает он. - Я разговаривал с шерифом. Знаешь, ты не единственная из тех, что встали. Всего около двадцати человек. Много детей, - Чарльз устало проводит руками по лицу. - Они сказали, что снова приедут. Может быть, смогут все это прекратить.
- Кто?
- Два парня на черной машине.
- Прекрасно. Раньше ты вроде бы не имел привычки говорить загадками. Хотя, мы мало разговаривали, - тихо добавляет Мередит.
- Ты жалеешь об этом? Не надо. Все было так, как было. Я не могу тебе рассказать, потому что сам почти ничего не понимаю.
- Получается, наступает конец света? Зомби-апокалипсис из фильмов ужасов? Меня пока не тянет кого-нибудь убить и съесть.
- Ну, всеобщий конец обещают постоянно с незапамятных времен, так почему бы и нет. А по второму пункту: не представляешь, насколько это радует.
Ночью Мередит пришивает подол выстиранного платья, то и дело попадая иголкой по пальцам. Занятие сложное, но ей хочется, чтобы получилось красиво, поэтому, если стежки выходят кривыми, она начинает заново. Чарли зажег длинные свечи из черного воска; они потрескивают и густые кольца дыма стелятся под потолок, наполняя воздух масляным запахом. Пока он спал, Мередит могла слышать, как течет кровь по его венам, - ровный гул и глубокие сильные удары сердца напоминающие морской прилив или непрекращающийся шум подземки в больших городах. В приоткрытую дверь из комнаты Мередит видно кусок стола, руки Чарльза, склонившегося над толстой книгой в кожаном переплете, и она вновь ловит себя на том, что прислушивается, повторяет ритм его дыхания. От этого ее тело словно звенит и в то же время наполняется слабостью. Она совсем не уверена, как распознать эту потребность, куда ее отнести. Возможно, ей хочется вскрыть чужую грудную клетку, сломать непрочную клетку из ребер и достать, взять в руки тяжелое и гладкое, забрать себе.
С улицы слышен далекий рокот и Мередит понимает, что это звук мотора приближающегося автомобиля. Он становится все громче и громче, разрушает сонную тишину и, в конце концов, замирает прямо у крыльца. Два темных силуэта возникают на пороге, когда Чарли выходит на стук. Мередит не слушает, о чем они говорят, она смотрит в окно и думает, что у двух парней, которые, по мнению брата, остановят апокалипсис, очень красивая и подходящая для этого дела машина. Они не задерживаются надолго.
Следующие пару дней она почти не видит Чарльза, по утрам он уезжает куда-то, оставляя записки с просьбами никуда не выходить. Мередит считает, что это к лучшему. В его присутствии становится все сложнее контролировать чужеродные вспышки агрессии. В пустом доме становится легче, Мередит смотрит новости по телевизору или моет посуду. Слабость опускается на нее по вечерам, скользким саваном опутывает с ног до головы. Тогда она сидит на кухне и молча наблюдает, как Чарли готовит ужин, накладывает дымящиеся макароны в тарелку и рассказывает о том, что случилось днем или истории из прошлого. В ее организме что-то происходит, он словно очень быстро разваливается изнутри, а кожа покрывается липким налетом. У нее шатаются зубы и выпадают волосы. Путаются мысли. Сосуды памяти пустеют и однажды она не может вспомнить лицо Чарльза, громко зовет его, испугавшись.
Он берет ее за руку и гладит по голове.
- Ты помнишь сына нашего соседа, как он выглядит? – спрашивает Мередит.
- Дай подумать. У него все еще рыжие кудри. И веснушки. Мы как-то ходили на рыбалку, у него в шевелюре запуталась пчела, а когда стал вытаскивать - укусила.
- И он заревел, конечно же.
- Нет, матерился только, как сапожник. Дети выросли, Мэди. Очень быстро.
- А мама приносила из пекарни пироги, помнишь? Такие, с корицей и кусочками фруктов.
- Да, их потом стали делать с начинками.
- И Стэйси.
- И Стэйси. Слышал, она вышла замуж, а в колледж так и не поступила.
- Об этом она и мечтала. Семинары, факультативы... некоторым не нужно все это.
- Понимаю.
Мередит улыбается.
- У меня кое-что есть для тебя.
Чарли выходит из комнаты и произносит, не оборачиваясь, уже за дверью:
- Пошли!
Она не видит его, но шагает точно по следу, на дробный стук сердца, ритм которого слегка ускоряется, заходит в сарай за домом. Сквозь щели в стенах пробивается солнце, высвечивая косыми лучами пыльные полоски, мелкий мусор хрустит под подошвами кроссовок. В углу у стены стоит мраморный кусок камня, который она тут же узнает, но не понимает, зачем Чарльз принес его сюда. Приглядевшись, Мередит видит изменившуюся дату смерти - сегодняшнее число - и мелкую вязь странных символов, вырезанных по кругу, наподобие звезды.
- Значит, все закончится сегодня.
- Да, Мэди. У меня есть средство и я… я не хочу стрелять в тебя. Не хочу, чтобы кто-либо это делал, понимаешь?
- Тогда что?
- Вот держи, пей, - голос Чарльза звучит хрипло, надтреснуто. - Ты просто уснешь.
Она медленно берет прозрачную бутылку и открывает, жидкость в ней неопределенного серого цвета. Не так чтобы много, хватает на три глотка.
- Я буду приходить к тебе, как раньше, - говорит Чарли.
- Хорошо, - вздыхает Мередит. - Только не слишком часто и, знаешь, приноси мне цветы иногда.
- Обязательно.
Мередит хочет еще что-то сказать, но падает в глухую темноту и последнее, что она видит – глаза Чарльза и его руки, протянутые к ней.
Мередит, так ее зовут. Она читает имя на сером могильном камне, когда цепляется за него, неловко наклоняясь и подтягиваясь, потому что затекшие ноги все еще плохо слушаются, как неживые. Несколько минут уходит на то, чтобы осознать: это не только ноги, но и все ее тело, - неправильно, чудовищно функционирует, хотя не должно. Тогда она понимает все. Вспоминает, как умерла. На самом деле это не то, чего следует бояться. Жизнь продолжается до самого момента смерти, слишком короткого, чтобы осознать его, почувствовать; он похож на щелчок выключателя, или движение век, когда моргаешь. Похож на вдох.
Мередит чувствует холодный воздух. Вокруг пахнет осенью, тленом и немного чем-то еще, гарью, может быть. Будто недавно сгорел чей-то дом поблизости и почерневшие деревянные обломки намочило ливнем. Она идет к единственному дому, о котором сейчас помнит. Он одноэтажный, старый, чуть покосившийся от времени, но добротный. Мередит помнит крыльцо, заросшее мхом в некоторых местах. Возле дома растет дерево, на ветку которого она однажды посадила Чарльза, когда тот был совсем маленьким. Он заплакал ровно через полминуты, стал протягивать руки вниз, к ней, всхлипывая: Мэээди. Он не выговаривал некоторые звуки, поэтому и получалось вот это Мэди. Чарльз был ее братом и солнечным ребенком, как говорила о нем мать, а Мередит, по ее же словам – точно была порождением бури. Глаза, непривыкшие к свету, различают сияющие провалы окон, они словно танцуют, плывут маяками в сумраке.
Чарли открывает дверь настежь и долго смотрит на Мередит, не шевелясь. Потом обнимает ее резко, оглушительно, пытается что-то сказать, но у него не получается, - слова словно перекрывают друг друга и это почему-то смешит, ломает оцепенение.
- Вижу ты рад меня видеть, - хохочет она.
- Точно. Не знал, что такое бывает на самом деле, подожди, - все еще хватая воздух раскрытым ртом, говорит он. - Зайдешь?
Мередит замечает его улыбку и слезы в глазах, которые он прячет; тихо переступает тонкую белую полоску на пороге и не знает, что сказать. Чарли изменился. Кажется, стал выше в два раза, шире в плечах. Его русые волнистые волосы собраны в хвост на затылке обычным коричневым шнурком. Возможно, это просто взросление, но Мередит отчетливо ощущает изменения. Чарльз стал другим и это закономерно, думает она. Он огибает ее, едва задев, подталкивает к креслу с потрескавшейся кожаной обивкой, подбрасывает в камин дрова и говорит о том, что давно подозревал о возможном сумасшествии, поэтому ничему не удивляется. Она снова чувствует смех, зарождающийся где-то в голове.
- Не знаю, что произошло, - произносит Мередит и осторожно садится в кресло.
- Я тоже пока не знаю. Ты что-нибудь помнишь?
- Всё. Но ведь это невозможно, Чарли, - Мередит смотрит вопросительно, словно перед ней человек, способный ответить на все вопросы, уладить, казалось бы, безнадежное дело, разрешить неразрешимое. Ей больше не к кому идти.
- Так не должно быть. Я попытаюсь выяснить что-нибудь, позвоню кое-кому. Да ты не думай об этом. И... Как ты, Мэди?
- Замечательно. Совсем не чувствую себя мертвой, если ты об этом, - Мередит поднимается на ноги, удивившись легкости своего тела, которое ощущается механическим каркасом, вещью, и бог знает чем еще, но не телом в привычном понимании этого слова. Его словно распилили, вынули все ненужное или, наоборот, необходимое, и криво заштопали крест-накрест. Скорее всего, так и было. Она отстраненно осматривает себя, но видит только черные разводы высохшей грязи. Подол платья оторвался по шву. - Красота, - констатирует Мередит. Чарльз кивает, с улыбкой пожимая плечами. - У тебя есть горячая вода? Или холодная, мне, в общем-то, все равно.
- Конечно. Ванная в твоем распоряжении. Наверное, надо найти какую-то одежду. Я сейчас, - вставая, Чарльз хлопает себя по коленям, будто выбивая пыль из выцветшей джинсы. Мередит кажется, что это выглядит странно, как старческий кашель.
Зеркало недружелюбно встречает ее, отражая лицо ожившего мертвеца, впрочем, довольно хорошо сохранившегося. Круги под глазами растекаются на щеки синими пятнами. В голову приходит безумно нелепая мысль о косметике, Мередит тут же ее прогоняет. Причесываясь, она замечает кусок кожи возле локтя, который болтается до запястья, обнажая бескровный серый слой мышц и сосудов. Возможно, она повредила руку, когда выбиралась из могилы, не вспомнить. Мередит кричит Чарльзу, чтобы захватил скотч.
Переодевшись в широкую футболку и шорты, она выходит из ванной, останавливается на полпути, прислоняясь к деревянному косяку.
- С женскими шмотками проблема, я поняла, но и так сойдет, - говорит Мередит. - Спасибо, Чарли.
Чарльз кивает и смотрит сквозь нее, наверное, вспоминает о тех гипотетически существующих женских вещах, которые могли бы заваляться в пыльных ящиках комода или думает о чем-то своем, недоступном ей. При жизни Мередит никогда не интересовалась, были ли у Чарльза подружки, не представляла в деталях с кем он проводит время, не задумывалась о том, что он любит, чего боится и что его угнетает. Это не казалось чем-то необычным, наоборот, воспринималось как данность. Они словно дальние знакомые существовали сами по себе, не пересекаясь, вращались двумя далекими планетами по одной орбите. Мередит с холодной ясностью осознает: на самом деле, она ничего не знает о нем. Единственное, что всегда оставалось явным, неизменным, - то, что привело ее сегодня к нему - безусловная уверенность в поддержке. В остальном - у нее всегда было слишком много себя самой. Такие мысли неожиданно ранят.
- Как мама и Фрэнк? – спрашивает Мередит.
- В порядке, насколько я знаю. Они уехали сразу после того, как ты…
- Умерла. Не нужно щадить мои чувства. Но все это пока странно. Неправильно. Я хотела бы встретиться с ними, как думаешь?
Чарльз хмыкает и смотрит на свои руки, сцепленные в замок на столешнице.
- Мэди, мы все скучали. Без тебя. Мама… она не смогла без тебя. Предложила уехать. А я вот остался. Присматриваю за домом Фрэнка, недавно чинил крышу, протекла. Не думаю, что повидать их - хорошая идея. Тебе лучше пока остаться здесь, - произносит он медленно, тяжеловесно.
-Как скажешь, - отзывается Мередит. Недолго молчит, а потом произносит, - Сколько тебе лет, Чарльз?
- Двадцать девять, - он смеется. - К чему такие вопросы?
- Почему ты живешь один?
Его взгляд за какое-то мгновение становится пустым, непроницаемым и твердым; Мередит чудится звук, с которым захлопывается дверь от сильного порыва ветра. Ей вдруг хочется встать у него за плечом невидимой тенью, защищая от любой угрозы, стоять там долго, возможно, всегда, но это слишком запоздавшее и бесполезное чувство.
- Так вышло, Мэди, - глухо отвечает он. - Я разговаривал с шерифом. Знаешь, ты не единственная из тех, что встали. Всего около двадцати человек. Много детей, - Чарльз устало проводит руками по лицу. - Они сказали, что снова приедут. Может быть, смогут все это прекратить.
- Кто?
- Два парня на черной машине.
- Прекрасно. Раньше ты вроде бы не имел привычки говорить загадками. Хотя, мы мало разговаривали, - тихо добавляет Мередит.
- Ты жалеешь об этом? Не надо. Все было так, как было. Я не могу тебе рассказать, потому что сам почти ничего не понимаю.
- Получается, наступает конец света? Зомби-апокалипсис из фильмов ужасов? Меня пока не тянет кого-нибудь убить и съесть.
- Ну, всеобщий конец обещают постоянно с незапамятных времен, так почему бы и нет. А по второму пункту: не представляешь, насколько это радует.
Ночью Мередит пришивает подол выстиранного платья, то и дело попадая иголкой по пальцам. Занятие сложное, но ей хочется, чтобы получилось красиво, поэтому, если стежки выходят кривыми, она начинает заново. Чарли зажег длинные свечи из черного воска; они потрескивают и густые кольца дыма стелятся под потолок, наполняя воздух масляным запахом. Пока он спал, Мередит могла слышать, как течет кровь по его венам, - ровный гул и глубокие сильные удары сердца напоминающие морской прилив или непрекращающийся шум подземки в больших городах. В приоткрытую дверь из комнаты Мередит видно кусок стола, руки Чарльза, склонившегося над толстой книгой в кожаном переплете, и она вновь ловит себя на том, что прислушивается, повторяет ритм его дыхания. От этого ее тело словно звенит и в то же время наполняется слабостью. Она совсем не уверена, как распознать эту потребность, куда ее отнести. Возможно, ей хочется вскрыть чужую грудную клетку, сломать непрочную клетку из ребер и достать, взять в руки тяжелое и гладкое, забрать себе.
С улицы слышен далекий рокот и Мередит понимает, что это звук мотора приближающегося автомобиля. Он становится все громче и громче, разрушает сонную тишину и, в конце концов, замирает прямо у крыльца. Два темных силуэта возникают на пороге, когда Чарли выходит на стук. Мередит не слушает, о чем они говорят, она смотрит в окно и думает, что у двух парней, которые, по мнению брата, остановят апокалипсис, очень красивая и подходящая для этого дела машина. Они не задерживаются надолго.
Следующие пару дней она почти не видит Чарльза, по утрам он уезжает куда-то, оставляя записки с просьбами никуда не выходить. Мередит считает, что это к лучшему. В его присутствии становится все сложнее контролировать чужеродные вспышки агрессии. В пустом доме становится легче, Мередит смотрит новости по телевизору или моет посуду. Слабость опускается на нее по вечерам, скользким саваном опутывает с ног до головы. Тогда она сидит на кухне и молча наблюдает, как Чарли готовит ужин, накладывает дымящиеся макароны в тарелку и рассказывает о том, что случилось днем или истории из прошлого. В ее организме что-то происходит, он словно очень быстро разваливается изнутри, а кожа покрывается липким налетом. У нее шатаются зубы и выпадают волосы. Путаются мысли. Сосуды памяти пустеют и однажды она не может вспомнить лицо Чарльза, громко зовет его, испугавшись.
Он берет ее за руку и гладит по голове.
- Ты помнишь сына нашего соседа, как он выглядит? – спрашивает Мередит.
- Дай подумать. У него все еще рыжие кудри. И веснушки. Мы как-то ходили на рыбалку, у него в шевелюре запуталась пчела, а когда стал вытаскивать - укусила.
- И он заревел, конечно же.
- Нет, матерился только, как сапожник. Дети выросли, Мэди. Очень быстро.
- А мама приносила из пекарни пироги, помнишь? Такие, с корицей и кусочками фруктов.
- Да, их потом стали делать с начинками.
- И Стэйси.
- И Стэйси. Слышал, она вышла замуж, а в колледж так и не поступила.
- Об этом она и мечтала. Семинары, факультативы... некоторым не нужно все это.
- Понимаю.
Мередит улыбается.
- У меня кое-что есть для тебя.
Чарли выходит из комнаты и произносит, не оборачиваясь, уже за дверью:
- Пошли!
Она не видит его, но шагает точно по следу, на дробный стук сердца, ритм которого слегка ускоряется, заходит в сарай за домом. Сквозь щели в стенах пробивается солнце, высвечивая косыми лучами пыльные полоски, мелкий мусор хрустит под подошвами кроссовок. В углу у стены стоит мраморный кусок камня, который она тут же узнает, но не понимает, зачем Чарльз принес его сюда. Приглядевшись, Мередит видит изменившуюся дату смерти - сегодняшнее число - и мелкую вязь странных символов, вырезанных по кругу, наподобие звезды.
- Значит, все закончится сегодня.
- Да, Мэди. У меня есть средство и я… я не хочу стрелять в тебя. Не хочу, чтобы кто-либо это делал, понимаешь?
- Тогда что?
- Вот держи, пей, - голос Чарльза звучит хрипло, надтреснуто. - Ты просто уснешь.
Она медленно берет прозрачную бутылку и открывает, жидкость в ней неопределенного серого цвета. Не так чтобы много, хватает на три глотка.
- Я буду приходить к тебе, как раньше, - говорит Чарли.
- Хорошо, - вздыхает Мередит. - Только не слишком часто и, знаешь, приноси мне цветы иногда.
- Обязательно.
Мередит хочет еще что-то сказать, но падает в глухую темноту и последнее, что она видит – глаза Чарльза и его руки, протянутые к ней.
@темы: Тринадцатый круг
-
-
26.11.2012 в 00:52-
-
26.11.2012 в 14:38Ощутимая, понятная и до глубины души пробирающая история
- Я буду приходить к тебе, как раньше, - говорит Чарли.
- Хорошо, - вздыхает Мередит. - Только не слишком часто и, знаешь, приноси мне цветы иногда.
- Обязательно.
Мередит хочет еще что-то сказать, но падает в глухую темноту и последнее, что она видит – глаза Чарльза и его руки, протянутые к ней.
Рада, что вы приняли правильное решение. Рада, что Чарльз смог найти в себе силы принять верное решение для вас обоих.
Вы прекрасны!
-
-
26.11.2012 в 16:52-
-
26.11.2012 в 21:01-
-
27.11.2012 в 19:39